Герб князей Черкасских

Известны три родственные ветви князей Черкасских, ведущие свое происхождение от старшего князя Кабарды второй половины XVI века Темрюка и его родных братьев Камбулата и Желегота. Все трое, представлявшие 5-е колено рода, были сыновьями Идара-мурзы, правнука основателя рода Инала.

Полная поколенная роспись рода князей Черкасских вплоть до второй половины XIX века приведена во второй части “Российской родословной книги” П. В. Долгорукова, вышедшей в 1855 году. Мы же попытаемся вкратце рассказать лишь о некоторых Черкасских от 6-го колена в XVI веке и до 19-го в конце XX столетия.

Темрюковичи

В ноябре 1552-го, вскоре после взятия Казани и присоединения Казанского ханства к России, царь Иван IV (будущий Грозный) впервые принимал в Грановитой палате московского Кремля делегацию из Черкесии и Кабарды, которая от имени своих властителей просила принять эти земли “под высокую руку” могущественной России и защитить их от крымско-турецких завоевателей. А в июне 1557 года, как сообщает Никоновская летопись, в Москву прибыло официальное посольство, направленное главным князем Кабардинской земли Темрюком Идаровым. Речь, вероятно, шла о том же самом. Однако в ход событий вмешался случай.

Первая жена царя Ивана IV Анастасия Романовна скончалась 7 августа 1560 года, а уже в конце этого месяца царь разослал посольства в Польшу, Швецию и Кабарду сватать невесту. На Западе таковых не оказалось, а из Кабарды в июне 1561 года прибыла в Москву дочь князя Темрюка красавица княжна Кученей. При крещении в Успенском соборе Кремля княжна Кученей была наречена Марией, и 21 августа того же года царь Иван Васильевич женился на ней вторым браком. В марте 1563 года у Марии родился сын, но вскоре заболел и умер, а через шесть лет и сама Мария скончалась, жестоко простудившись во время поездки с царем в северные земли. Погребли ее в Вознесенском девичьем монастыре у Фроловских (ныне – Спасских) ворот Кремля, где до XVIII столетия хоронили русских великих княгинь и цариц.

В царствование Ивана IV видные места занимали в России братья Марии – князья Михаил и Мамстрюк Темрюковичи. Старший, Михаил, отличился в войне с крымцами, а в 1565 году стал главно-командующим опричным войском царя и получил боярство. Но после набега хана Девлет-Гирея на Москву в 1571 году и неудачного отпора ему со стороны опричных войск в числе других вождей опричнины Михаил Темрюкович был казнен. Младший, Мамстрюк, приехал в Москву из Кабарды в 1565 году, успешно воевал, строил русскую крепость на Тереке, но в 1570 году после жестокого сражения был пленен крымцами и освободился только через восемь лет. Он до конца остался верным союзником России и продолжал борьбу с турками и Крымом.

А сын Мамстрюка Каншов, ставший в святом крещении Дмитрием, был стольником при царе Борисе Годунове, при царе Василии Шуйском “отъехал” в Тушинский лагерь к Лжедмитрию II, но после смерти самозванца порвал с его окружением, в 1612 году стал одним из ближайших сподвижников князя Дмитрия Пожарского и участвовал в боях за освобождение Москвы, способствуя тем самым прекращению Смуты.

При царе Михаиле Федоровиче Романове князь Дмитрий Мамстрюкович стал одним из виднейших вельмож – главным воеводой, в 1619 году пожалован боярством, а в мае 1635 года государь поручил ему на время своего отсутствия “ведать Москву”, что было признаком высочайшего доверия. В 1645 году при воцарении Алексея Михайловича Дмитрий Мамстрюкович стал ближним боярином – выше должности на Руси тогда не было. Через шесть лет он скончался и был похоронен в Ново–Спасском монастыре. С его кончиной прекратилась идущая от Темрюка старшая ветвь князей Черкасских.

Камбулатовичи

Вторая ветвь нашего рода идет от брата Темрюка князя Камбулата Идарова. Еще в 1578 году он просил царя Ивана IV взять “на свою на государеву службу” сына Хорошая, в святом крещении Бориса. Князь Борис Камбулатович сразу занял видное положение при царском дворе. Он нес “береговую” службу на засечной черте у Серпухова, в 1591 году, уже при царе Федоре Ивановиче, был послан в Тулу воеводой Большого полка, успешно оберегал Москву от набега хана Казы-Гирея, в 1592 году стал боярином. Был женат на Марфе Никитичне Романовой-Юрьевой, двоюродной сестре будущего царя Федора и родной сестре патриарха Филарета – отца первого государя из Дома Романовых. Но при Борисе Годунове, который, как известно, преследовал всех Романовых, князь Борис Камбулатович попал в опалу, был сослан на Белоозеро, где и скончался в 1601 году.

Сын Бориса Камбулатовича – стольник князь Иван Борисович – также подвергся преследованиям царя Бориса Годунова. Но зато возвысился с воцарением первого государя из Романовых – Михаилу Федоровичу Романову он приходился двоюродным братом. В день восшествия царя Михаила Федоровича на престол князь Иван Борисович получил боярскую шапку. Позднее он управлял Стрелецким и Иноземным приказами, а также приказами Казенного Двора, Большой Казны и Аптекарским. Иван Борисович был в свое время самым богатым человеком на Москве: владел 20 тысячами десятин земли и 15 тысячами душ. Скончался бездетным в 1642 году.

В 1624 году приехал в Москву “служить Государеву службу” сын следующего главного князя Кабарды Куденета Камбулатовича, названный в крещении Яковом. Звезда его взошла при восшествии на престол царя Алексея Михайловича. Яков Куденетович стал боярином, а через год и ближним боярином, ведал Стрелецким и Иноземным приказами. Он успешно воевал против Польши, и его причисляют к выдающимся полководцам царя Алексея Михайловича.

Сыну Якова Куденетовича – Михаилу – и его внукам довелось быть причастными к преобразованиям Петра I. Князь Михаил Яковлевич еще в 1680 году был назначен стольником к восьмилетнему царю Петру. В 1682 году он уже боярин, а еще через два года – ближний боярин. Позже был на воеводстве в Новгороде, в Тобольске, добросовестным и энергичным управлением Сибирью снискал любовь и расположение царя Петра Алексеевича.

Видной фигурой в истории России стал сын Михаила Яковлевича князь Алексей Михайлович Черкасский, представлявший 9-е колено рода. Родившись в 1680 году, он прожил 45 лет при Петре I, пережил царствования Екатерины I, Петра II, Анны Иоанновны, наконец, Анны Леопольдовны и скончался в 1742 году в самом начале царствования императрицы Елизаветы Петровны. Алексей Михайлович Черкасский был обер-комиссаром Петербурга, участвовал в осушении болот на территории города, в строительстве Петропавловской крепости, дворцов – Петергофского, Екатерининского и Монплезира. Позже был губернатором Сибири, стал сенатором, действительным тайным советником и кабинет-министром, кавалером российских орденов Св. Андрея Первозванного и Св. Александра Невского, а в конце жизни стал даже Великим Канцлером и президентом Коллегии Иностранных дел. Женат был Алексей Михайлович первым браком на двоюродной сестре Петра I Агриппине Львовне Нарышкиной, вторым – на княжне Марии Юрьевне Трубецкой. Сыновья его умерли в младенчестве, а дочь от второго брака стала “самой богатой невестой на Руси” (70 тысяч душ крепостных, дворец в Останкине и прочее), вышла замуж за графа Петра Борисовича Шереметева, сделав его богатейшим человеком своего времени.

На Алексее Михайловиче пресеклась вторая ветвь князей Черкасских, идущая от Камбулата Идаровича.

Желеготовичи

Третья ветвь нашего рода, которая продолжается и по сей день, пошла от младшего брата Темрюка – Желегота. Известно, что у внука Желегота, которого звали Сунчалеем, было шестеро сыновей. Расскажем коротко о троих: Желеготе, Муцале и Сунчалее.

Желегот-мурза приехал в Россию в 1631 году, стал в крещении Федором, получил звание стольника, был женат на княжне Екатерине Ивановне Воротынской и бездетным скончался в 1633 году.

Его брат Муцал известен в истории как начальник кабардинских и ингушских отрядов в борьбе против турок и крымчан, последним он нанес сокрушительный удар. От царя Алексея Михайловича князь Муцал получил жалованную грамоту, где был объявлен “Княжьим именем” с титулом “князь над окочаны и над черкасы, которые служат на Терке” (то есть на реке Тереке). Крупным военачальником был и сын Муцала князь Каспулат Муцалович, который успешно “воевал Крым” и освободил множество русских пленных, за что был щедро награжден царем Алексеем Михайловичем.

Третий из братьев князь Сунчалей Черкасский был наречен в крещении Григорием и стал стольником. С царем Алексеем Михайловичем участвовал в походах против поляков и шведов. Стал боярином, был первым воеводой в Астрахани, а затем в Царицыне. У него были сын Данила (позже воевода в Казани и на Двине) и дочь Елена,

ставшая женой князя Трубецкого. Любопытно, что праправнуком ее оказался известный декабрист князь Сергей Петрович Трубецкой.

Памятен в российской истории родной племянник Григория Сунчалеевича боярин князь Михаил Алегукович Черкасский. Еще при царе Федоре Алексеевиче он был воеводой Большого полка в Киеве, защищая его от татар. Вскоре стал членом Государевой думы. Особенно возросла роль Михаила Алегуковича после воцарения Петра I, поскольку князь был деятельным сторонником царицы Наталии Кирилловны. Также верно служил он и молодому царю Петру Алексеевичу. Для Азовского похода он на собственные деньги построил корабль, который царь Петр считал лучшим во флотилии. Когда летом 1698 года вспыхнул стрелецкий мятеж, Михаил Алегукович стал одним из главных помощников царя Петра в расследовании “стрелецкого дела”. На известной картине Сурикова “Утро стрелецкой казни” правее восседающего на коне Петра рядом с послом Священной Римской империи стоит величавый боярин Черкасский с большой белой бородой и в старинном русском платье. Отметим, что царь Петр, возвратясь из первой своей заграничной поездки, велел остричь бороды боярам, оставив их только Патриарху Московскому и всея Руси Адриану, князю Михаилу Алегуковичу Черкасскому и боярину Т. Н. Стрешневу. Во время частых отлучек из Москвы царь поручал “ведать дела” князю Черкасскому. По предложению Петра I первым на Руси генералиссимусом тоже был “избран” боярин князь М. А. Черкасский, которого из-за болезни вскоре заменил боярин Шеин, оставшийся в памяти как первый генералиссимус. Скончался князь Михаил Алегукович в 1721 году, и его потомство образовало чисто православную ветвь князей Черкасских.

Он оставил трех сыновей: Василия, Андрея и Бориса. Василий умер бездетным. От единственного сына Андрея князя Александра Андреевича пошла ветвь Черкасских, которая пресеклась в самом конце XIX столетия. У Бориса Михайловича был также единственный сын – Петр Борисович. От него-то и продолжается до сего дня последняя ветвь древнего рода князей Черкасских.

Подводя черту под перечнем тех Черкасских, которые приезжали в Россию из Кабарды и были как бы “иноземной” знатью, приведу оценку этого рода историка Е. П. Карновича, данную в его книге “Родовые прозвания и титулы о России и слияние иноземцев с русскими”, вышедшей в 1886 году. “Большинство как существовавших в 1700 году, так и ныне существующих княжеских родов – татарского, мордовского, грузинского и частью горского происхождения, в общей сложности своей, по крайней мере, в десять раз превышает по своей численности княжеские роды русского происхождения. Но если громадное их большинство не только не промелькнуло на страницах нашей истории, но даже не встречается в списках чиновных лиц, но оставались, да и ныне остаются в убожестве и безвестности, то в противоположность этому некоторые татарско-горские княжеские роды достигли богатства и знатности. К числу таких родов принадлежат князья Урусовы, князья Черкасские и князья Юсуповы. Представители этих родов причислены были при императоре Павле к русско-княжеским родам, а представители двух первых, т.е. Урусовы и Черкасские, еще в XVII веке стояли только на высших ступенях московского боярства, а в окольничих не были, (что являлось очевидным признаком их “дородства” или знатности), несмотря на то, что члены этих родов только недавно приняли православную веру. Из них Урусовы были потомки Эдигея, князя Ногайского, одного из вождей Тамерлана, а князья Черкасские считались потомками египетского султана Инала и были владетелями Кабарды. Князья же Юсуповы были однородны с Урусовыми и своим возвышением обязаны расположением со стороны могущественного Бирона. Они, да и другие многие выезжие роды, успешно местничали с Рюриковичами...”

Но продолжим краткое описание отдельных представителей рода князей Черкасских. Внук Михаила Алегуковича Александр Андреевич в 1708 году в чине полковника участвовал в войне со шведами. В 1730 году в звании камергера при императрице Анне Иоанновне произведен в действительные статские советники, в результате же интриг Бирона в 1732 году удален из столицы. При императрице Елизавете Петровне через десять лет Александр Андреевич был произведен в генерал-лейтенанты, пожалован орденом Св. Александра Невского и назначен гофмаршалом, а еще через пять лет стал и тайным советником. Скончался в 1749 году.

Второй внук Михаила Алегуковича князь Петр Борисович Черкасский – родной прапрапрапрадедушка автора этих строк – начал свою службу в армии также при Петре I. В 1735 году во время войны с Турцией был уже полковником, а в следующем, командуя драгунским полком в составе армии фельдмаршала Миниха, участвовал в прорыве Перекопа и захвате столицы Гиреев – Бахчисарая. Вскоре в чине бригадира князь Черкасский уже командовал тремя полками, при Елизавете Петровне получил сначала чин генерал-майора, а затем и генерал-поручика, был награжден орденом Св. Александра Невского и удостоился особой чести – назначения Конной гвардии подполковником. Напомним, что ее полковником была сама императрица. В 1760 году он стал губернатором Москвы, а с воцарением императора Петра III оставил службу в чине генерал-аншефа. У Петра Борисовича была большая усадьба в центре Москвы, пожалованная еще в 1673 году его деду Михаилу Алегуковичу. Размещалась она между нынешними улицами Никольской и Ильинкой. Память о моем предке сохранилась в этих местах в названиях Большого и Малого Черкасских переулков.

На упомянутых выше представителях 11-го колена рода и заканчивается, пожалуй, плеяда сановных князей Черкасских, вошедших в историю России. Их потомки добросовестно несли государственную службу, служили в армии и на флоте, но уже на более скромном уровне.

Расскажу коротко лишь о некоторых из них. Правнук Александра Андреевича князь Владимир Александрович Черкасский по окончании юридического факультета Московского университета посвятил себя изучению крестьянского вопроса и выработке проектов освобождения крестьян. Он много сделал для подготовки известного Акта об отмене крепостного права от 19 февраля 1861 года. Позже он был Главным директором духовных и внутренних дел в Царстве Польском, в 1870 году его избрали городским головой Москвы, а в 1877-м, когда Россия начала войну с Турцией за освобождение братских славянских народов Балканского полуострова, князю Владимиру Александровичу Черкасскому было поручено создать на освобожденной болгарской территории Временное гражданское управление. В начале 1878 года он выехал в Сан-Стефано, где обсуждался и был заключен мирный договор с проектом “учреждения высшего управления Болгарии”, и там скончался. Современники, надо полагать, весьма высоко ценили его. В книге Б. Масленникова “Морская карта рассказывает” (М., 1986) читаем: “Мыс Черкасского. Берингово море, бухта Ткачек. Назван в 1881 г. экипажем клипера “Стрелок” по фамилии русского общественного деятеля князя Владимира Александровича Черкасского (1824–1878). Гора Черкасского. Названа по рядом расположенному мысу”.

Последним представителем ветви, идущей от старшего сына Михаила Алегуковича Андрея, был князь Александр Евгеньевич Черкасский, земский начальник, коллежский секретарь и помещик Веневского уезда Тульской губернии, скончавшийся в 1898 году.

В ветви, идущей от младшего сына Михаила Алегуковича Бориса, остановимся на некоторых лицах, близких к нашему времени, от 16-го колена князей Черкасских и далее.

По женской линии следует отметить родившуюся в 1876 году Марианну Борисовну Черкасскую. Она оставила заметный след в оперном искусстве: окончила в 1900 году Петербургскую консерваторию по классу пения, дебютировала в партии Татьяны в Мариинском театре и пела на его сцене до 1918 года. После октябрьского переворота судьба забросила ее в Сибирь и на Дальний Восток. Из Владивостока княжна Черкасская выехала в Харбин, оттуда в Америку и, наконец, в Европу, где окончательно обосновалась в Латвии. В 1920–1929 годы была примой Латышской оперы, успешно гастролировала в Италии (Ла Скала), концертировала и преподавала. Искусствоведы называли ее в ряду “крупнейших мастеров оперного искусства” начала XX века. Скончалась она в Риге в 1934 году.

Любопытная деталь, характеризующая М. Б. Черкасскую, стала известна мне лишь недавно. И относится она к трагической гибели от рук большевистских убийц в Иркутске Верховного правителя России адмирала А. В. Колчака, как известно, преданного союзниками. Вот что писала одна из газет в 1920 году: “во Владивостоке произошло событие, вызвавшее большой интерес местной прессы. Гастролировавшая в городе артистка Мариинского театра Черкасская опубликовала в газетах Владивостока вызов на дуэль генералу Жанену, который предал Колчака, что и закончилось иркутской трагедией. Генерал Жанен вызова очаровательной дамы не принял: он не привык к поединкам с женщинами...”.

Также заметный след, но уже не в оперном искусстве, а в военно-морском флоте на Балтике оставил мой отец – контр-адмирал Российского Императорского флота князь Михаил Борисович Черкасский, троюродный брат Марианны Борисовны.

Не буду говорить о нем сам – я вряд ли могу быть в этом случае беспристрастным. Приведу лучше написанное о нем в издававшихся в Нью-Йорке “Морских записках” (№ 1 за 1946 год):

“Контр-адм. кн. М. Б. Черкасский был одним из выдающихся офицеров флота. В 1901 г. кн. М. Б. окончил курс Морского Корпуса. В 1902 г. на крейсере “Диана” ушел на Дальний Восток. Во время отражения японской минной атаки 27 янв. 1904 г., командуя носовым плутонгом 6-дюймовых орудий крейсера “Диана”, был контужен с повреждением слуха. На “Диане” же кн. М. Б. был в бою 28 июля 1904 г. и по прорыве “Дианы” в Сайгон подвергся интернированию до конца войны. По возвращении в Россию кн. М. Б. назначается на линкор “Слава”, плававший с корабельными гардемаринами, заведующим их обучением по морскому делу, где и плавает с 1906 г. по 1909 г. Написанный им учебник “Морской практики” был принят для преподавания и в Морском Корпусе. В 1910 г. кончает офицерский артиллерийский класс и назначается старшим артиллер. офицером на линкор “Андрей Первозванный”. В 1912 г. поступает на Военно-Морской отдел Николаевский морской академии и работает в Морском Ген. Штабе. Составляет ряд научных трудов по военно-морским вопросам. С началом войны, в 1914 г., переходит в оперативный отдел Штаба Командующего Балтийским флотом и назначается флаг-капитаном Оперативной части флота. С марта 1917 г. М. Б. Черкасский назначается Начальником Штаба Командующего Балтфлотом. В июле 1917 г. производится в контр-адмиралы, а по расформировании Штаба Флота большевиками выходит в отставку”.

Кроме ряда медалей мой отец был награжден орденами Св. Анны 4-й, 3 и 2-й степеней, Св. Станислава 3-й и 2-й степеней, Св. Владимира 4-й и 3-й степеней.

Весной 1918 года князь Михаил Борисович отвез мою мать Александру Сергеевну, урожденную Елагину, в Полтаву к ее матери, где 26 июля того же года я и появился на свет. А сам отец через несколько месяцев погиб в огне Гражданской войны.

Двадцатое столетие оказалось неблагоприятным для рода Черкасских, как, впрочем, и для многих других старинных родов. Из четырех сыновей брата моего деда двое вместе со своими сыновьями скончались в России в начале 20-х годов. Двое моих дядей и тетя оказались в эмиграции. Двое были бездетными, а сын третьего, бывший “желтый кирасир”, скончался в 1975 году. Об этом скромно сообщил русский военный журнал, издающийся в Париже: “Редакция журнала “Военная мысль” с глубокой скорбью извещает о кончине своего дорогого сотрудника лейб-гвардии Кирасирского Его Величества полка подполковника князя Игоря Михайловича Черкасского, последовавшей в г. Брюсселе”.

Так случилось, что продолжить род князей Черкасских судьба предоставила только мне, Борису Михайловичу Черкасскому. Я инженер, окончил факультет точной механики МВТУ. В годы войны работал на военном заводе в Кронштадте, а с 1943 года – в Центральном артиллерийском Конструкторском бюро в подмосковном городе Калининграде, где продолжаю трудиться и по сей день. Отмечу, что я одним из первых вступил в созданное в 1990 году Российское Дворянское Собрание, у меня диплом № 3.

Я женат, у меня есть сын – князь Михаил Борисович, инженер-электронщик, и внук – князь Михаил Михайлович, родившийся в 1989 году. Пока что он единственный представитель древнего рода князей Черкасских уже в 19-м колене. Надеюсь, что от него и далее пойдет наша историческая фамилия, без которой трудно представить себе прошлое Отечества.

Искусство дремать без ущерба для биографии

В тяжелые времена реформ и переворотов особенно трудно удержаться на вершине власти и почти невозможно дожить без опалы и отставки до естественной кончины в собственной постели. Еще труднее до самого конца быть «в милости», оставаться окруженным официальным почетом, приободренным неизменной лаской государя. К числу таких редких счастливцев русской истории относится князь Алексей Михайлович Черкасский. Многие современники видели в нем лишь ленивца и глупца, который делал карьеру благодаря удачному стечению обстоятельств да умению ловко дремать с открытыми глазами на бесчисленных заседаниях.

Черкасского из-за особой тучности называли «телом» правительства, тогда как «душой» считали других - более честолюбивых, ловких, пронырливых, вроде Петра Шафирова, или потом, уже при Анне Иоанновне, фельдмаршала Миниха, Андрея Остермана или Артемия Волынского. Но они, эти ловкачи, вдруг куда-то исчезали, проваливались, всходили на эшафот, ехали не по своей воле в Сибирь, а «глупый» Черкасский из года в год неизменно и невозмутимо вел заседания государственных учреждений, пересидев всех своих друзей и недругов, да еще пятерых самодержцев.

Имя свое таскающий

Первое, о чем обычно пишут современники и биографы Черкасского, так это о его фантастическом богатстве. Действительно, он был богатейшим человеком России, владельцем поместий величиной с иные европейские державы с десятками тысяч крепостных крестьян. Современники и потомки суровы к Черкасскому. В нем они обычно не видят никаких достоинств. Жена английского посланника леди Рондо в 1737 году с юмором изображала весьма комическую фигуру нашего героя: «Князь Черкасский, русский, персона значительная во многих отношениях. Прежде всего (и, по мнению многих, самое важное), он очень богат: владеет тридцатью тысячами глав семейств, как рабами, и наследница - его единственная дочь. Затем - фигура князя, которая в ширину несколько больше, чем в высоту, его голова, очень большая, склоняется к левому плечу, а живот, тоже большой - направо. Его ноги, очень короткие, всегда обуты в сапоги, даже на придворных приемах по случаю больших праздников. Но и, наконец, он знаменит своей молчаливостью… он наверняка не станет утруждать себя делами, не будет мешать кабинету своим красноречием».

Язвительный князь M. М. Щербатов (автор скандальной книги «О повреждении нравов в России») в облике Черкасского, напротив, ничего юмористического не усмотрел: «Сей человек - весьма посредственный разумом своим, ленив, незнающ в делах и, одним словом, таскающий, а не носящий имя свое и гордящийся единым своим богатством… Одежды его наносили ему тягость от злата и сребра». Черкасский гордился и своим невероятным хлебосольством, истинно русской щедростью. Да еще, добавим, - гордился родством. Сын боярина, он происходил из ханов Кабарды, его род был связан узами со знатнейшими фамилиями России и даже с династией Романовых. Сам Алексей Михайлович был женат первым браком на двоюродной сестре Петра Великого, Аграфене Львовне Нарышкиной - дочери боярина Льва Кирилловича Нарышкина. После ее смерти супругой князя стала Мария Юрьевна Трубецкая - сестра знатнейшего вельможи, фельдмаршала и боярина князя И. Ю. Трубецкого.

Умственные и деловые качества Черкасского современники ценили так низко, что считали излишним даже обсуждать их. Герцог Бирон - фактический правитель России при Анне Иоанновне - жаловался своему знакомому на трудности в ведении государственных дел: «Остерман уже 6 месяцев лежит в постеле. Князя Черкасского вы знаете, а между тем все должно идти своим чередом».

Строитель Петербурга

И все же не будем спешить: ни богатство, ни знатность, ни родство, ни тучность, ни тем более глупость обычно не спасали людей от опалы, гнева или недовольства самодержца. В личности непотопляемого князя Черкасского есть своя загадка. Для начала приметим, что с юношеских лет он занимался государственными делами вместе с отцом - тобольским воеводой, боярином князем Михаилом Яковлевичем, и, замещая отца, как второй воевода управлял Сибирью - краем огромным и неспокойным.

В петровское время ему давали разные поручения, в том числе и руководство Городовой канцелярией. Это учреждение ведало строительством Петербурга, заготовкой и поставкой строительных материалов. В его подчинении были архитекторы, мастера, работные люди, присылаемые со всей страны. Словом, это была, по-современному говоря, огромная строительная компания, руководителю которой вряд ли удавалось дремать на заседаниях. Как известно, в таких учреждениях во все времена дым стоит коромыслом. А князь Черкасский руководил строительным ведомством, возводившим столицу под грозным присмотром самого царя, не год, не два, а целых пять лет! И царь был им доволен. После этого он перебросил Черкасского на место проворовавшегося губернатора Сибири князя Матвея Гагарина. И там Алексей Михайлович не ударил в грязь лицом. Возможно, он не был так инициативен, как другие администраторы. Как писал один из современников, ему не хватало «мешочка смелости» за пазухой, но он был на своем месте, умел подбирать людей и успешно вел непростые дела.

Штаб дворянских прожектеров

Конечно, после смерти Петра Великого в 1725 году многие сановники расслабились. Но, как видно из документов, Черкасский дремал вполглаза. Этот флегматичный толстяк мог вдруг проснуться и сказать несколько слов, которые в устах этого несуетного и молчаливого вельможи звучали особенно весомо и авторитетно. Так, в начале 1730 года, когда после смерти Петра II члены Верховного тайного совета во главе с князьями Голицыными и Долгорукими задумали ограничить власть императрицы Анны Иоанновны в свою пользу, все вдруг с удивлением услыша ли громкий голос всегда молчащего князя Черкасского. На встрече дворянства с «верховниками» в Кремле именно он, а не кто-то другой смело вышел вперед и потребовал, чтобы будущее государственное устройство России обсуждали не в кулуарах, не в узком кругу «фамильных», а публично, с участием рядовых дворян.

Потом он превратил свой богатый дом в своеобразный штаб дворянских прожектеров и сам стал автором проекта о новом устройстве России, в которой не будет более места бессудным казням, засилью фаворитов, а голос дворянства будет слышен всем. Князь Щербатов писал, что такая активность Черкасского объяснялась обидами, которые нанесли его шурину, князю И. Трубецкому, князья Долгорукие - инициаторы ограничения власти Анны Иоанновны. В этом можно усомниться - слишком далеко пошел по пути реформаторства, защищая честь шурина, прежде столь робкий вельможа. Дело, наверное, в другом: в Черкасском вдруг взыграла кровь его боярских предков, которые в допетровские времена были хозяевами жизни. Тогда цари не принимали ни одного решения, не посоветовавшись с боярами - людьми опытными, влиятельными, богатыми, уважаемыми. Правление же Петра I привело к низвержению старых родов, на которых держался порядок на Руси. Несомненно, в прежние времена князь Алексей Михайлович не остался бы в ближних стольниках, не пачкал и не рвал бы дорогого кафтана на строительных лесах, не собачился бы с подрядчиками, а был бы боярином и сидел бы в Грановитой палате и «думал думу». Обида не за шурина, а за всех знатных, но ныне униженных, желание изменить порядок, навязанный Петром, и позволили Черкасскому найти за пазухой тот «мешочек смелости», которого ему обычно так не хватало! Он стал авторитетнейшим лидером одной из дворянских «партий», и во многом благодаря Черкасскому «со товарищи» хитроумная затея «верховников» провалилась, а самодержавие через 37 дней было восстановлено.

Посредственность, достоинство и долголетие

Но мечтам Черкасского и его соавторов по прожектам не было суждено сбыться. Благодаря поддержке части дворянства и бунту гвардейцев Анна Иоанновна перехватила инициативу, свергла «верховников», а прожекты кружка Черкасского сунула куда подальше. Все вернулось на круги своя, и Черкасский мог вновь мирно дремать на заседаниях. Императрица Анна Иоанновна, получив самодержавное полновластие, не отставила его от дел. И даже прожектерская активность в памятном 1730 году не была поставлена Алексею Михайловичу «в строку». Наоборот, то, что Черкасский и ему подобные боролись с «верховниками», послужило им пропуском к новым чинам и должностям. Такой человек, как Черкасский, - родовитый, тесно связанный кровными и служебными узами со многими знатными вельможами, богатый и влиятельный - был весьма нужен новой государыне.

Назначенный в 1732 году кабинет-министром, в 1740 году он достиг и служебной вершины - стал канцлером России. Но при этом он вел себя спокойно, скромно и незаметно, подпевая сильнейшим да прислушиваясь к советам своего формального подчиненного - вице-канцлера А. И. Остермана. Необыкновенная вспышка гражданской активности Черкасского, поразившая русское общество в 1730 году, прошла, и всю оставшуюся жизнь один из лидеров дворянских прожектеров молчаливо «таскал свое имя». Впрочем, он не был великим немым, а прерывал свое молчание, чтобы на каком-нибудь празднике выйти вперед и, как писал современник, «от имени всего народа [произнести] длинную на шести листах кругом (то есть листах с оборотом. - Е. А. ) речь, содержащую благодарение за материнское попечение императрицы о защите оскорбленных ее подданных… при преданнейшем уверении в признательности за дарованное опущение полугодового подушного сбора, многие пожелания о высочайшем здравии и благополучном царствовании». Это он осенью 1740 года во время смертельной болезни Анны Иоанновны тоже вышел вперед и учтиво сказал Бирону: «Я не знаю никого способнее и достойнее вашей светлости к управлению государством… Мудрость и искусство ваши всем известны… Итак, для блага отечества нашего всеусерднейше прошу вашу светлость продолжить ваше попечение о России под каким бы то ни было титулом». Такого солидного и уважаемого вельможу не послушаться было нельзя. Бирон согласился и выбрал «скромный» титул регента Российской империи.

Искусство политического выживания

Впрочем, учитывая, что такое поведение вельмож было обычным, общепринятым, назвать Черкасского проходимцем нельзя. Я точно знаю: материалы Тайной канцелярии не содержат сведений о том, что Черкасский вел себя недостойно. Он ни на кого не доносил, никого не травил, не убивал, у него вообще не было врагов - а это так много для русского государственного деятеля! Черкасский мирно досидел в своем высочайшем в чиновной иерархии кресле великого канцлера до 1742 года и умер в преклонных летах, уже при новой императрице Елизавете Петровне, которая, как и ее предшественники на троне, уважала солидного вельможу. Наверное, в таком поведении толстяка и состояло непонятое окружающими величайшее искусство политического выживания без пожирания ближних своих.

Отец: Михаил Яковлевич Черкасский Мать: Марфа Яковлевна Одоевская Награды:

Князь Алексе́й Миха́йлович Черка́сский (28 сентября (16800928 ) , Москва - 4 ноября , Москва) - русский государственный деятель, при Петре I сибирский губернатор (в 1719-1724 годах). При Анне Иоанновне один из трёх кабинет-министров . С 1740 года - канцлер Российской империи . Богатейший по числу душ помещик России, последний в старшей линии рода Черкасских . По характеристике князя М. М. Щербатова , «человек молчаливый, тихий, коего разум никогда в великих чинах не блистал, повсюду являл осторожность» .

Биография

Потомок двух крупных деятелей правления царя Алексея Михайловича - князей Я. К. Черкасского и Н. И. Одоевского - Алексей Черкасский унаследовал от них протяжённые землевладения. Своё детство и юность до двадцати одного года он провёл в Москве. В 26 лет женился на двоюродной сестре царя Петра Алексеевича , за которой получил огромное приданое.

Управление Сибирью

В 1719 году князь Черкасский, имевший репутацию человека честного и неподкупного (чему благоприятствовало и его сказочное богатство), был назначен вместо смещённого князя М. П. Гагарина сибирским губернатором . «А ведать ему, - сказано было в указе, - все сибирские города, а Сибирь разделить на три провинции, под начальством выбранных губернатором и утвержденных Сенатом вице-губернаторов».

Столь быстрое и неожиданное возвышение смутило Черкасского, который поспешил обратиться к царю с письмом, в котором объяснял, «что за великую напасть приемлет отлучение от Его Величества, никогда добровольно не согласился бы на сие и, сколь ни лестно для него избрание Монаршее, он с радостью и охотно готов нести самотруднейшие должности, только бы не отлучаться от него». Пётр, однако, остался непреклонным: «Я бы охотно исполнил Ваше прошение, - ответил он Черкасскому, - ежели бы мог скоро сыскать достойного человека, но ныне не знаю. Того ради надлежит Вам без оскорбления сие учинить. Ибо по истине не за какую Вашу противность сие Вам посылаю, но для двух причин: первое, что Вы там были и знаете, другое, что вскоре сыскать другого надежного в такую отдаленную сторону не мог. Однакоже, в том можешь надежен быть, что, когда там распорядишь и добрый ансталт учинишь, и о том отпишешь, тогда непременно Вас переменим по Вашему желанию».

Черкасский был мало пригоден для кипучей деятельности, бившей ключом вокруг Петра, но при своей осторожности и честности виделся подходящей кандидатурой «впредь до нахождения другого достойного». В течение пяти лет управления Сибирью его деятельность ограничивалась преимущественно принятием оборонительных мер против башкир и монголов . В 1723 году бывший в то время главным строителем и управляющим сибирскими горными заводами генерал-майор Де Геннин доносил Петру:

Я от сердца сожалею, что ты сам здесь не бывал и о здешних сибирских состояниях не знаешь. Правда, что здесь губернатор Черкасский, человек добрый, да не смел, а особливо в судебных и земских делах, от чего дела его неспоры, а частью более народу отяготительны, и ежели его пошлешь сюда, то для своей пользы дай ему мешочек смелости, да судей добрых, людей надворных и в городах управителей и в слободах, да к военным делам обер-коменданта и для купечества советника от коммерц- и от камер-коллегии камерира, такого ж секретаря, без которых ему быть не можно; а ежели ему не быть, то не худо бы таким добрым людям быть, как Матюшкин или Ушаков .

Возможно, под действием этого письма Пётр направил 15 января 1724 года указ Сенату «о бытии в Сибири губернатором вместо Черкасского князю Михаилу Владимировичу Долгорукому ».

Противодействие верховникам

В награду за сибирскую службу Черкасскому был пожалован чин статского советника . Приехав в Москву в исходе 1724 года, он заболел, и во время его болезни скончался Петр Великий. Пятилетний период царствования Екатерины І и Петра II Черкасский прожил мирно, спокойно, держась в стороне от придворных интриг и борьбы партий. 8 февраля 1726 года ему был пожалован чин действительного статского советника и повелено присутствовать в Сенате ; на следующий год, 12 октября, он был произведен в тайные советники ; одновременно с этим, 8 марта 1727 года, был назначен вместе с Остерманом членом организованной Екатериной І комиссии о коммерции и принимал деятельное участие в работах этой комиссии. На арену политической деятельности он выступил по кончине императора Петра II и не сходил с этой арены до самой смерти.

Во время избрания на русский престол Анны Иоанновны (1730) Черкасский примкнул к партии дворян, восставших против верховников , за что потом сделан одним из трёх кабинет-министров . Его часто выставляют таким же ревностным поборником самодержавия, каким был Феофан Прокопович , однако из сохранившихся документов следует, что на первых порах Черкасский вёл себя робко и нерешительно. Это он передал в Верховный тайный совет составленный Татищевым проект за подписью 249 лиц, преимущественно из родовитой и чиновной знати, под названием «Произвольное и согласное рассуждение собравшегося шляхетства русского о правлении государственном», где наилучшею формой правления для России провозглашалась монархия - с оговоркой, что поскольку государыня императрица есть «персона женская, то потребно нечто для помощи Её Величеству учредить».

Между тем сторонники самодержавия, увидев, что поданная Черкасским петиция совсем не та, которую вчера составил Кантемир, а они согласились подписать, подняли шум и кричали: «Не хотим, чтобы Государыне предписывались законы: она должна быть такою же самодержицею, как были и её предки!» Обратившись к собранию, Анна Иоанновна предложила ему, ввиду выраженного ею согласия на принятие поданной ей челобитной, тут же, не выходя из дворца, и привести своё желание в исполнение, собрать просимое ими общее собрание чинов государства и обсудить, какую именно форму государственного управления они считают наилучшею для России. Разрыв кондиций и принятие челобитной Кантемира состоялись вскоре за тем без активного участия Черкасского.

Кабинет-министр

С провозглашением Анны Иоанновны самодержавной императрицей князь Черкасский занял видное положение среди сановников государства. Анна Иоанновна, благодарная ему за то, что он в решительную минуту не стал открыто на сторону её противников, что при его связях и богатстве не могло не оказать влияния на ход событий, поспешила осыпать его знаками благоволения: 4 же марта, при уничтожении Верховного тайного совета и восстановлении Сената, он был назначен одним из двадцати одного членов его, совместно со всеми бывшими членами Верховного тайного совета, 23 марта он получил орден св. Андрея Первозванного , 30 августа - пожалован кавалером ордена св. Александра Невского , 18 марта 1731 года - произведен в действительные тайные советники , причём ему поручено по-прежнему принимать участие в работах остермановской комиссии о коммерции и наблюдать за правильным ходом торговли с Хивой и Бухарой .

Видя возвышение Черкасского, перед ним стали заискивать послы иностранных держав: так, австрийский посол граф Вратислав , хлопотавший о привлечении России на сторону Австрии, поднес ему 27 июля 1730 года от имени императора Священной Римской империи портрет его, осыпанный бриллиантами, ценою около 20 000 рублей. Гордый такими знаками отличия, князь Черкасский снова попытался выступить самостоятельно на поприще на этот раз уже придворной партийной борьбы, и совместно с Ягужинским и Левенвольде помериться силами с захватившим в свои руки все нити государственного управления Остерманом. В это время императрица задумала женить Левенвольде на дочери Черкасского, богатейшей в России наследнице. Родовитый князь, однако, ожидавший для своей дочери далеко не такого жениха, настолько неохотно выразил своё согласие на этот брак, что сам граф Левенвольде устроил так, что через два месяца после помолвки, 3 мая 1731 года, обручальные кольца были возвращены обратно. Императрица осталась очень недовольна таким окончанием своего сватовства, и, в результате, Черкасский на некоторое время был удален от двора.

Остерман не стал добиваться унижения своего противника, а, напротив, видя, что Черкасский самостоятельной политической фигурой быть не способен, ходатайствовал перед Анной Иоанновной о назначении князя членом вновь организуемого «для лучшего и порядочнейшего отправления всех государственных дел, к собственному всемилостивейшему решению Государыни подлежащих» Кабинета министров. Этот орган 6 ноября 1731 года был организован в составе Остермана, канцлера Головкина и Черкасского. Всё время существования триумвирата Черкасский исполнял пассивную роль лишь «тела кабинета», как иронически отзывались о нём, называя «душой кабинета» Остермана.

В течение царствования Анны Иоанновны он неоднократно принимал участие в обсуждении важных политических вопросов: так, например, он был в составе комиссии, разрабатывавшей торговый договор с Англией 1734 года; 23 сентября 1732 года, вместе с Остерманом и братом Миниха , рассматривал проект союза России с Францией; 22 февраля 1733 года участвовал в генеральном собрании, созванном императрицей для обсуждения польских дел; на следующий год, 21 декабря - в конференции, обсуждавшей план действий России, Австрии и Польши в случае войны с Турцией; 1 марта 1739 года он, вместе с Остерманом, Минихом и Волынским , подал императрице доклад о плане военных операций предстоящей турецкой кампании .

При придворных приёмах и церемониях ему отводилось самое видное место, Анна Иоанновна постоянно выказывала ему своё благоволение и жаловала его, однако иностранные послы писали о Черкасском как «о лице безгласном, представляющем лишь номинальную величину», как о манекене, назначенном в кабинет только ради его громкого имени и славы «истинно русского боярина». «Ныне его поставят - назавтра постригут - он за всё про всё молчит и ничего не говорит», - охарактеризовал его Волынский. Теоретически имея возможность, опираясь на своё богатство и знатность, влиять на ход дел всего государства, Черкасский заискивал перед Э. Бироном , которому его жена писала льстивые письма, называя себя его «нижайшей услужницей». Сознание своей приниженности высказывалось только в брюзжании, которое он позволял себе, в частности, в присутствии Волынского. Когда в августе 1740 года прошёл слух о том, что Черкасский просится в отставку, маркиз Шетарди докладывал во Францию:

К концу царствования Анны Иоанновны здоровье Черкасского пошатнулось: он был вообще очень тучен, страдал одышкою, а в апреле 1738 года с ним случился в присутствии всего двора первый апоплексический удар , и от последствий этого удара он уже не мог оправиться до самой смерти.

Борьба за власть в 1740-1741 годах

При установлении регентства Бирона во время предсмертной болезни Анны Иоанновны Черкасский с Бестужевым были наиболее ревностными сторонниками герцога. За время трехнедельного регентства Бирона Черкасский ещё раз доказал ему свою преданность, выдав единомышленников подполковника Пустошкина , который приехал к князю Черкасскому и, напомнив ему о его политической роли в 1730 году, просил взять на себя и теперь руководство движением против Бирона. Черкасский терпеливо выслушал посланного, похвалил его план действий и, сославшись на недосуг, предложил приехать для переговоров завтра, а сам немедленно донес обо всем герцогу. Пустошкин и другие были немедленно схвачены, начались розыски, пытки, и только вскоре за тем последовавшее низвержение Бирона спасло от смерти этих людей, решившихся так доверчиво обратиться к Черкасскому. Об аресте Бирона он узнал только через три часа, прибыв на заседание Кабинета в Летний дворец.

Личная характеристика

Мария Юрьевна, вторая жена

По отзывам современников, Черкасский был человек прямой и честный, но с другой стороны чрезвычайно мнительный, застенчивый до робости и крайне мелочный. Рассказывали, что однажды ночью он велел разбудить президента Академии наук (г-на Бреверна), чтобы спросить у него: большие или малые буквы надо ему поставить в своей подписи на ответном письме герцогу Мекленбургскому . Ко всему этому он отличался большою молчаливостью, так что леди Рондо в своих «Письмах» насмешливо пишет о нём: «я думаю, что он никогда не говорил более, чем один член знаменитого собрания, которого мы с вами знаем по его напечатанной речи… по всей вероятности он не будет смущать Совет своим красноречием » .

В 1736 году леди Рондо так описывала его наружность: «фигура Черкасского более широка, чем длинна, голова его слишком велика и склоняется к левому плечу, а живот, который также очень обширен, наклоняется на правый бок; ноги его очень коротки… »

Семья и наследство

В 1706 году князь Черкасский женился на Аграфене (Агриппине) Львовне , дочери боярина Л. К. Нарышкина и двоюродной сестре Петра I . Через три года её не стало, и в 1710 году князь Черкасский подыскал себе новую супругу. Его избранницей стала княжна Мария Юрьевна Трубецкая (27.03.1696 - 16.08.1747), дочь сенатора Ю. Ю. Трубецкого и сестра фельдмаршала Н. Ю. Трубецкого .

По отзыву современника, вторая княгиня Черкасская была «необыкновенно хороша собой и имела множество превосходных драгоценных камней. В Петербурге жила богаче всех других, у неё был свой оркестр, состоящий из 10 довольно хороших музыкантов, немецкий повар, готовящей для её стола немецкие кушанья, а отсутствие мужа, губернатора Сибири, человека довольно пожилого, её не очень расстраивало » .

Черкасская сыграла довольно значительную роль при перемене формы правления после восшествия на престол Анны Иоанновны. Партия, недовольная ограничением монархического правления и усилением Верховного тайного совета, решила узнать, как относится к этому сама императрица, и обязанность эту взяли на себя княгиня Черкасская, графиня Чернышева и жена генерала Салтыкова ; они успешно выполнили свою задачу, после чего князь А. М. Черкасский и подал упомянутое выше прошение о перемене формы правления.

Статс-дама Черкасская пользовалась большим уважением при дворе Анны Иоанновны. Чтобы заручиться её расположением, австрийский посланник граф Вратислав, по слухам, хотел поднести ей золотой чайный прибор, предназначавшийся в своё время княжне Екатерине Долгорукой . В декабре 1741 года назначена статс-дамой императрицы Елизаветы Петровны.

Единственная дочь супругов, Варвара Алексеевна (11.09.1711 - 2.10.1767), состояла камер-фрейлиной высочайшего двора, считалась самой богатой невестой в России, была сосватана за известного сатирика князя Антиоха Дмитриевича Кантемира , отказавшегося от женитьбы, и выдана 28 января 1743 года, с приданым в 70 000 душ крестьян, за графа Петра Борисовича Шереметева , благодаря чему у последнего и образовалось громадное «шереметевское состояние».

Напишите отзыв о статье "Черкасский, Алексей Михайлович"

Примечания

Источники

• Павлов-Сильванский Н. Н. // Русский биографический словарь : в 25 томах. - СПб. -М ., 1896-1918.

Главы Посольского приказа Президенты Коллегии иностранных дел Министры иностранных дел до 1917 года Белое движение 1918-1920 Наркомы и министры иностранных дел РСФСР 1917 - 1991 Наркомы и министры иностранных дел СССР 1923 - 1991 Министры иностранных дел после 1991 года

Отрывок, характеризующий Черкасский, Алексей Михайлович

Офицер этот был Петя Ростов.
Во всю дорогу Петя приготавливался к тому, как он, как следует большому и офицеру, не намекая на прежнее знакомство, будет держать себя с Денисовым. Но как только Денисов улыбнулся ему, Петя тотчас же просиял, покраснел от радости и, забыв приготовленную официальность, начал рассказывать о том, как он проехал мимо французов, и как он рад, что ему дано такое поручение, и что он был уже в сражении под Вязьмой, и что там отличился один гусар.
– Ну, я г"ад тебя видеть, – перебил его Денисов, и лицо его приняло опять озабоченное выражение.
– Михаил Феоклитыч, – обратился он к эсаулу, – ведь это опять от немца. Он пг"и нем состоит. – И Денисов рассказал эсаулу, что содержание бумаги, привезенной сейчас, состояло в повторенном требовании от генерала немца присоединиться для нападения на транспорт. – Ежели мы его завтг"а не возьмем, они у нас из под носа выг"вут, – заключил он.
В то время как Денисов говорил с эсаулом, Петя, сконфуженный холодным тоном Денисова и предполагая, что причиной этого тона было положение его панталон, так, чтобы никто этого не заметил, под шинелью поправлял взбившиеся панталоны, стараясь иметь вид как можно воинственнее.
– Будет какое нибудь приказание от вашего высокоблагородия? – сказал он Денисову, приставляя руку к козырьку и опять возвращаясь к игре в адъютанта и генерала, к которой он приготовился, – или должен я оставаться при вашем высокоблагородии?
– Приказания?.. – задумчиво сказал Денисов. – Да ты можешь ли остаться до завтрашнего дня?
– Ах, пожалуйста… Можно мне при вас остаться? – вскрикнул Петя.
– Да как тебе именно велено от генег"ала – сейчас вег"нуться? – спросил Денисов. Петя покраснел.
– Да он ничего не велел. Я думаю, можно? – сказал он вопросительно.
– Ну, ладно, – сказал Денисов. И, обратившись к своим подчиненным, он сделал распоряжения о том, чтоб партия шла к назначенному у караулки в лесу месту отдыха и чтобы офицер на киргизской лошади (офицер этот исполнял должность адъютанта) ехал отыскивать Долохова, узнать, где он и придет ли он вечером. Сам же Денисов с эсаулом и Петей намеревался подъехать к опушке леса, выходившей к Шамшеву, с тем, чтобы взглянуть на то место расположения французов, на которое должно было быть направлено завтрашнее нападение.
– Ну, бог"ода, – обратился он к мужику проводнику, – веди к Шамшеву.
Денисов, Петя и эсаул, сопутствуемые несколькими казаками и гусаром, который вез пленного, поехали влево через овраг, к опушке леса.

Дождик прошел, только падал туман и капли воды с веток деревьев. Денисов, эсаул и Петя молча ехали за мужиком в колпаке, который, легко и беззвучно ступая своими вывернутыми в лаптях ногами по кореньям и мокрым листьям, вел их к опушке леса.
Выйдя на изволок, мужик приостановился, огляделся и направился к редевшей стене деревьев. У большого дуба, еще не скинувшего листа, он остановился и таинственно поманил к себе рукою.
Денисов и Петя подъехали к нему. С того места, на котором остановился мужик, были видны французы. Сейчас за лесом шло вниз полубугром яровое поле. Вправо, через крутой овраг, виднелась небольшая деревушка и барский домик с разваленными крышами. В этой деревушке и в барском доме, и по всему бугру, в саду, у колодцев и пруда, и по всей дороге в гору от моста к деревне, не более как в двухстах саженях расстояния, виднелись в колеблющемся тумане толпы народа. Слышны были явственно их нерусские крики на выдиравшихся в гору лошадей в повозках и призывы друг другу.
– Пленного дайте сюда, – негромко сказал Денисоп, не спуская глаз с французов.
Казак слез с лошади, снял мальчика и вместе с ним подошел к Денисову. Денисов, указывая на французов, спрашивал, какие и какие это были войска. Мальчик, засунув свои озябшие руки в карманы и подняв брови, испуганно смотрел на Денисова и, несмотря на видимое желание сказать все, что он знал, путался в своих ответах и только подтверждал то, что спрашивал Денисов. Денисов, нахмурившись, отвернулся от него и обратился к эсаулу, сообщая ему свои соображения.
Петя, быстрыми движениями поворачивая голову, оглядывался то на барабанщика, то на Денисова, то на эсаула, то на французов в деревне и на дороге, стараясь не пропустить чего нибудь важного.
– Пг"идет, не пг"идет Долохов, надо бг"ать!.. А? – сказал Денисов, весело блеснув глазами.
– Место удобное, – сказал эсаул.
– Пехоту низом пошлем – болотами, – продолжал Денисов, – они подлезут к саду; вы заедете с казаками оттуда, – Денисов указал на лес за деревней, – а я отсюда, с своими гусаг"ами. И по выстг"елу…
– Лощиной нельзя будет – трясина, – сказал эсаул. – Коней увязишь, надо объезжать полевее…
В то время как они вполголоса говорили таким образом, внизу, в лощине от пруда, щелкнул один выстрел, забелелся дымок, другой и послышался дружный, как будто веселый крик сотен голосов французов, бывших на полугоре. В первую минуту и Денисов и эсаул подались назад. Они были так близко, что им показалось, что они были причиной этих выстрелов и криков. Но выстрелы и крики не относились к ним. Низом, по болотам, бежал человек в чем то красном. Очевидно, по нем стреляли и на него кричали французы.
– Ведь это Тихон наш, – сказал эсаул.
– Он! он и есть!
– Эка шельма, – сказал Денисов.
– Уйдет! – щуря глаза, сказал эсаул.
Человек, которого они называли Тихоном, подбежав к речке, бултыхнулся в нее так, что брызги полетели, и, скрывшись на мгновенье, весь черный от воды, выбрался на четвереньках и побежал дальше. Французы, бежавшие за ним, остановились.
– Ну ловок, – сказал эсаул.
– Экая бестия! – с тем же выражением досады проговорил Денисов. – И что он делал до сих пор?
– Это кто? – спросил Петя.
– Это наш пластун. Я его посылал языка взять.
– Ах, да, – сказал Петя с первого слова Денисова, кивая головой, как будто он все понял, хотя он решительно не понял ни одного слова.
Тихон Щербатый был один из самых нужных людей в партии. Он был мужик из Покровского под Гжатью. Когда, при начале своих действий, Денисов пришел в Покровское и, как всегда, призвав старосту, спросил о том, что им известно про французов, староста отвечал, как отвечали и все старосты, как бы защищаясь, что они ничего знать не знают, ведать не ведают. Но когда Денисов объяснил им, что его цель бить французов, и когда он спросил, не забредали ли к ним французы, то староста сказал, что мародеры бывали точно, но что у них в деревне только один Тишка Щербатый занимался этими делами. Денисов велел позвать к себе Тихона и, похвалив его за его деятельность, сказал при старосте несколько слов о той верности царю и отечеству и ненависти к французам, которую должны блюсти сыны отечества.
– Мы французам худого не делаем, – сказал Тихон, видимо оробев при этих словах Денисова. – Мы только так, значит, по охоте баловались с ребятами. Миродеров точно десятка два побили, а то мы худого не делали… – На другой день, когда Денисов, совершенно забыв про этого мужика, вышел из Покровского, ему доложили, что Тихон пристал к партии и просился, чтобы его при ней оставили. Денисов велел оставить его.
Тихон, сначала исправлявший черную работу раскладки костров, доставления воды, обдирания лошадей и т. п., скоро оказал большую охоту и способность к партизанской войне. Он по ночам уходил на добычу и всякий раз приносил с собой платье и оружие французское, а когда ему приказывали, то приводил и пленных. Денисов отставил Тихона от работ, стал брать его с собою в разъезды и зачислил в казаки.
Тихон не любил ездить верхом и всегда ходил пешком, никогда не отставая от кавалерии. Оружие его составляли мушкетон, который он носил больше для смеха, пика и топор, которым он владел, как волк владеет зубами, одинаково легко выбирая ими блох из шерсти и перекусывая толстые кости. Тихон одинаково верно, со всего размаха, раскалывал топором бревна и, взяв топор за обух, выстрагивал им тонкие колышки и вырезывал ложки. В партии Денисова Тихон занимал свое особенное, исключительное место. Когда надо было сделать что нибудь особенно трудное и гадкое – выворотить плечом в грязи повозку, за хвост вытащить из болота лошадь, ободрать ее, залезть в самую середину французов, пройти в день по пятьдесят верст, – все указывали, посмеиваясь, на Тихона.
– Что ему, черту, делается, меренина здоровенный, – говорили про него.
Один раз француз, которого брал Тихон, выстрелил в него из пистолета и попал ему в мякоть спины. Рана эта, от которой Тихон лечился только водкой, внутренне и наружно, была предметом самых веселых шуток во всем отряде и шуток, которым охотно поддавался Тихон.
– Что, брат, не будешь? Али скрючило? – смеялись ему казаки, и Тихон, нарочно скорчившись и делая рожи, притворяясь, что он сердится, самыми смешными ругательствами бранил французов. Случай этот имел на Тихона только то влияние, что после своей раны он редко приводил пленных.
Тихон был самый полезный и храбрый человек в партии. Никто больше его не открыл случаев нападения, никто больше его не побрал и не побил французов; и вследствие этого он был шут всех казаков, гусаров и сам охотно поддавался этому чину. Теперь Тихон был послан Денисовым, в ночь еще, в Шамшево для того, чтобы взять языка. Но, или потому, что он не удовлетворился одним французом, или потому, что он проспал ночь, он днем залез в кусты, в самую середину французов и, как видел с горы Денисов, был открыт ими.

Поговорив еще несколько времени с эсаулом о завтрашнем нападении, которое теперь, глядя на близость французов, Денисов, казалось, окончательно решил, он повернул лошадь и поехал назад.
– Ну, бг"ат, тепег"ь поедем обсушимся, – сказал он Пете.
Подъезжая к лесной караулке, Денисов остановился, вглядываясь в лес. По лесу, между деревьев, большими легкими шагами шел на длинных ногах, с длинными мотающимися руками, человек в куртке, лаптях и казанской шляпе, с ружьем через плечо и топором за поясом. Увидав Денисова, человек этот поспешно швырнул что то в куст и, сняв с отвисшими полями мокрую шляпу, подошел к начальнику. Это был Тихон. Изрытое оспой и морщинами лицо его с маленькими узкими глазами сияло самодовольным весельем. Он, высоко подняв голову и как будто удерживаясь от смеха, уставился на Денисова.
– Ну где пг"опадал? – сказал Денисов.
– Где пропадал? За французами ходил, – смело и поспешно отвечал Тихон хриплым, но певучим басом.
– Зачем же ты днем полез? Скотина! Ну что ж, не взял?..
– Взять то взял, – сказал Тихон.
– Где ж он?
– Да я его взял сперва наперво на зорьке еще, – продолжал Тихон, переставляя пошире плоские, вывернутые в лаптях ноги, – да и свел в лес. Вижу, не ладен. Думаю, дай схожу, другого поаккуратнее какого возьму.
– Ишь, шельма, так и есть, – сказал Денисов эсаулу. – Зачем же ты этого не пг"ивел?
– Да что ж его водить то, – сердито и поспешно перебил Тихон, – не гожающий. Разве я не знаю, каких вам надо?
– Эка бестия!.. Ну?..
– Пошел за другим, – продолжал Тихон, – подполоз я таким манером в лес, да и лег. – Тихон неожиданно и гибко лег на брюхо, представляя в лицах, как он это сделал. – Один и навернись, – продолжал он. – Я его таким манером и сграбь. – Тихон быстро, легко вскочил. – Пойдем, говорю, к полковнику. Как загалдит. А их тут четверо. Бросились на меня с шпажками. Я на них таким манером топором: что вы, мол, Христос с вами, – вскрикнул Тихон, размахнув руками и грозно хмурясь, выставляя грудь.
– То то мы с горы видели, как ты стречка задавал через лужи то, – сказал эсаул, суживая свои блестящие глаза.
Пете очень хотелось смеяться, но он видел, что все удерживались от смеха. Он быстро переводил глаза с лица Тихона на лицо эсаула и Денисова, не понимая того, что все это значило.
– Ты дуг"ака то не представляй, – сказал Денисов, сердито покашливая. – Зачем пег"вого не пг"ивел?
Тихон стал чесать одной рукой спину, другой голову, и вдруг вся рожа его растянулась в сияющую глупую улыбку, открывшую недостаток зуба (за что он и прозван Щербатый). Денисов улыбнулся, и Петя залился веселым смехом, к которому присоединился и сам Тихон.
– Да что, совсем несправный, – сказал Тихон. – Одежонка плохенькая на нем, куда же его водить то. Да и грубиян, ваше благородие. Как же, говорит, я сам анаральский сын, не пойду, говорит.
– Экая скотина! – сказал Денисов. – Мне расспросить надо…
– Да я его спрашивал, – сказал Тихон. – Он говорит: плохо зн аком. Наших, говорит, и много, да всё плохие; только, говорит, одна названия. Ахнете, говорит, хорошенько, всех заберете, – заключил Тихон, весело и решительно взглянув в глаза Денисова.
– Вот я те всыплю сотню гог"ячих, ты и будешь дуг"ака то ког"чить, – сказал Денисов строго.
– Да что же серчать то, – сказал Тихон, – что ж, я не видал французов ваших? Вот дай позатемняет, я табе каких хошь, хоть троих приведу.
– Ну, поедем, – сказал Денисов, и до самой караулки он ехал, сердито нахмурившись и молча.
Тихон зашел сзади, и Петя слышал, как смеялись с ним и над ним казаки о каких то сапогах, которые он бросил в куст.
Когда прошел тот овладевший им смех при словах и улыбке Тихона, и Петя понял на мгновенье, что Тихон этот убил человека, ему сделалось неловко. Он оглянулся на пленного барабанщика, и что то кольнуло его в сердце. Но эта неловкость продолжалась только одно мгновенье. Он почувствовал необходимость повыше поднять голову, подбодриться и расспросить эсаула с значительным видом о завтрашнем предприятии, с тем чтобы не быть недостойным того общества, в котором он находился.
Посланный офицер встретил Денисова на дороге с известием, что Долохов сам сейчас приедет и что с его стороны все благополучно.
Денисов вдруг повеселел и подозвал к себе Петю.
– Ну, г"асскажи ты мне пг"о себя, – сказал он.

Петя при выезде из Москвы, оставив своих родных, присоединился к своему полку и скоро после этого был взят ординарцем к генералу, командовавшему большим отрядом. Со времени своего производства в офицеры, и в особенности с поступления в действующую армию, где он участвовал в Вяземском сражении, Петя находился в постоянно счастливо возбужденном состоянии радости на то, что он большой, и в постоянно восторженной поспешности не пропустить какого нибудь случая настоящего геройства. Он был очень счастлив тем, что он видел и испытал в армии, но вместе с тем ему все казалось, что там, где его нет, там то теперь и совершается самое настоящее, геройское. И он торопился поспеть туда, где его не было.
Когда 21 го октября его генерал выразил желание послать кого нибудь в отряд Денисова, Петя так жалостно просил, чтобы послать его, что генерал не мог отказать. Но, отправляя его, генерал, поминая безумный поступок Пети в Вяземском сражении, где Петя, вместо того чтобы ехать дорогой туда, куда он был послан, поскакал в цепь под огонь французов и выстрелил там два раза из своего пистолета, – отправляя его, генерал именно запретил Пете участвовать в каких бы то ни было действиях Денисова. От этого то Петя покраснел и смешался, когда Денисов спросил, можно ли ему остаться. До выезда на опушку леса Петя считал, что ему надобно, строго исполняя свой долг, сейчас же вернуться. Но когда он увидал французов, увидал Тихона, узнал, что в ночь непременно атакуют, он, с быстротою переходов молодых людей от одного взгляда к другому, решил сам с собою, что генерал его, которого он до сих пор очень уважал, – дрянь, немец, что Денисов герой, и эсаул герой, и что Тихон герой, и что ему было бы стыдно уехать от них в трудную минуту.
Уже смеркалось, когда Денисов с Петей и эсаулом подъехали к караулке. В полутьме виднелись лошади в седлах, казаки, гусары, прилаживавшие шалашики на поляне и (чтобы не видели дыма французы) разводившие красневший огонь в лесном овраге. В сенях маленькой избушки казак, засучив рукава, рубил баранину. В самой избе были три офицера из партии Денисова, устроивавшие стол из двери. Петя снял, отдав сушить, свое мокрое платье и тотчас принялся содействовать офицерам в устройстве обеденного стола.
Через десять минут был готов стол, покрытый салфеткой. На столе была водка, ром в фляжке, белый хлеб и жареная баранина с солью.
Сидя вместе с офицерами за столом и разрывая руками, по которым текло сало, жирную душистую баранину, Петя находился в восторженном детском состоянии нежной любви ко всем людям и вследствие того уверенности в такой же любви к себе других людей.
– Так что же вы думаете, Василий Федорович, – обратился он к Денисову, – ничего, что я с вами останусь на денек? – И, не дожидаясь ответа, он сам отвечал себе: – Ведь мне велено узнать, ну вот я и узнаю… Только вы меня пустите в самую… в главную. Мне не нужно наград… А мне хочется… – Петя стиснул зубы и оглянулся, подергивая кверху поднятой головой и размахивая рукой.
– В самую главную… – повторил Денисов, улыбаясь.
– Только уж, пожалуйста, мне дайте команду совсем, чтобы я командовал, – продолжал Петя, – ну что вам стоит? Ах, вам ножик? – обратился он к офицеру, хотевшему отрезать баранины. И он подал свой складной ножик.
Офицер похвалил ножик.
– Возьмите, пожалуйста, себе. У меня много таких… – покраснев, сказал Петя. – Батюшки! Я и забыл совсем, – вдруг вскрикнул он. – У меня изюм чудесный, знаете, такой, без косточек. У нас маркитант новый – и такие прекрасные вещи. Я купил десять фунтов. Я привык что нибудь сладкое. Хотите?.. – И Петя побежал в сени к своему казаку, принес торбы, в которых было фунтов пять изюму. – Кушайте, господа, кушайте.
– А то не нужно ли вам кофейник? – обратился он к эсаулу. – Я у нашего маркитанта купил, чудесный! У него прекрасные вещи. И он честный очень. Это главное. Я вам пришлю непременно. А может быть еще, у вас вышли, обились кремни, – ведь это бывает. Я взял с собою, у меня вот тут… – он показал на торбы, – сто кремней. Я очень дешево купил. Возьмите, пожалуйста, сколько нужно, а то и все… – И вдруг, испугавшись, не заврался ли он, Петя остановился и покраснел.
Он стал вспоминать, не сделал ли он еще каких нибудь глупостей. И, перебирая воспоминания нынешнего дня, воспоминание о французе барабанщике представилось ему. «Нам то отлично, а ему каково? Куда его дели? Покормили ли его? Не обидели ли?» – подумал он. Но заметив, что он заврался о кремнях, он теперь боялся.
«Спросить бы можно, – думал он, – да скажут: сам мальчик и мальчика пожалел. Я им покажу завтра, какой я мальчик! Стыдно будет, если я спрошу? – думал Петя. – Ну, да все равно!» – и тотчас же, покраснев и испуганно глядя на офицеров, не будет ли в их лицах насмешки, он сказал:
– А можно позвать этого мальчика, что взяли в плен? дать ему чего нибудь поесть… может…
– Да, жалкий мальчишка, – сказал Денисов, видимо, не найдя ничего стыдного в этом напоминании. – Позвать его сюда. Vincent Bosse его зовут. Позвать.
– Я позову, – сказал Петя.
– Позови, позови. Жалкий мальчишка, – повторил Денисов.
Петя стоял у двери, когда Денисов сказал это. Петя пролез между офицерами и близко подошел к Денисову.
– Позвольте вас поцеловать, голубчик, – сказал он. – Ах, как отлично! как хорошо! – И, поцеловав Денисова, он побежал на двор.
– Bosse! Vincent! – прокричал Петя, остановясь у двери.
– Вам кого, сударь, надо? – сказал голос из темноты. Петя отвечал, что того мальчика француза, которого взяли нынче.
– А! Весеннего? – сказал казак.
Имя его Vincent уже переделали: казаки – в Весеннего, а мужики и солдаты – в Висеню. В обеих переделках это напоминание о весне сходилось с представлением о молоденьком мальчике.
– Он там у костра грелся. Эй, Висеня! Висеня! Весенний! – послышались в темноте передающиеся голоса и смех.
– А мальчонок шустрый, – сказал гусар, стоявший подле Пети. – Мы его покормили давеча. Страсть голодный был!
В темноте послышались шаги и, шлепая босыми ногами по грязи, барабанщик подошел к двери.
– Ah, c"est vous! – сказал Петя. – Voulez vous manger? N"ayez pas peur, on ne vous fera pas de mal, – прибавил он, робко и ласково дотрогиваясь до его руки. – Entrez, entrez. [Ах, это вы! Хотите есть? Не бойтесь, вам ничего не сделают. Войдите, войдите.]
– Merci, monsieur, [Благодарю, господин.] – отвечал барабанщик дрожащим, почти детским голосом и стал обтирать о порог свои грязные ноги. Пете многое хотелось сказать барабанщику, но он не смел. Он, переминаясь, стоял подле него в сенях. Потом в темноте взял его за руку и пожал ее.
– Entrez, entrez, – повторил он только нежным шепотом.
«Ах, что бы мне ему сделать!» – проговорил сам с собою Петя и, отворив дверь, пропустил мимо себя мальчика.
Когда барабанщик вошел в избушку, Петя сел подальше от него, считая для себя унизительным обращать на него внимание. Он только ощупывал в кармане деньги и был в сомненье, не стыдно ли будет дать их барабанщику.

От барабанщика, которому по приказанию Денисова дали водки, баранины и которого Денисов велел одеть в русский кафтан, с тем, чтобы, не отсылая с пленными, оставить его при партии, внимание Пети было отвлечено приездом Долохова. Петя в армии слышал много рассказов про необычайные храбрость и жестокость Долохова с французами, и потому с тех пор, как Долохов вошел в избу, Петя, не спуская глаз, смотрел на него и все больше подбадривался, подергивая поднятой головой, с тем чтобы не быть недостойным даже и такого общества, как Долохов.
Наружность Долохова странно поразила Петю своей простотой.
Денисов одевался в чекмень, носил бороду и на груди образ Николая чудотворца и в манере говорить, во всех приемах выказывал особенность своего положения. Долохов же, напротив, прежде, в Москве, носивший персидский костюм, теперь имел вид самого чопорного гвардейского офицера. Лицо его было чисто выбрито, одет он был в гвардейский ваточный сюртук с Георгием в петлице и в прямо надетой простой фуражке. Он снял в углу мокрую бурку и, подойдя к Денисову, не здороваясь ни с кем, тотчас же стал расспрашивать о деле. Денисов рассказывал ему про замыслы, которые имели на их транспорт большие отряды, и про присылку Пети, и про то, как он отвечал обоим генералам. Потом Денисов рассказал все, что он знал про положение французского отряда.
– Это так, но надо знать, какие и сколько войск, – сказал Долохов, – надо будет съездить. Не зная верно, сколько их, пускаться в дело нельзя. Я люблю аккуратно дело делать. Вот, не хочет ли кто из господ съездить со мной в их лагерь. У меня мундиры с собою.
– Я, я… я поеду с вами! – вскрикнул Петя.
– Совсем и тебе не нужно ездить, – сказал Денисов, обращаясь к Долохову, – а уж его я ни за что не пущу.
– Вот прекрасно! – вскрикнул Петя, – отчего же мне не ехать?..
– Да оттого, что незачем.
– Ну, уж вы меня извините, потому что… потому что… я поеду, вот и все. Вы возьмете меня? – обратился он к Долохову.
– Отчего ж… – рассеянно отвечал Долохов, вглядываясь в лицо французского барабанщика.
– Давно у тебя молодчик этот? – спросил он у Денисова.
– Нынче взяли, да ничего не знает. Я оставил его пг"и себе.
– Ну, а остальных ты куда деваешь? – сказал Долохов.
– Как куда? Отсылаю под г"асписки! – вдруг покраснев, вскрикнул Денисов. – И смело скажу, что на моей совести нет ни одного человека. Разве тебе тг"удно отослать тг"идцать ли, тг"иста ли человек под конвоем в гог"од, чем маг"ать, я пг"ямо скажу, честь солдата.
– Вот молоденькому графчику в шестнадцать лет говорить эти любезности прилично, – с холодной усмешкой сказал Долохов, – а тебе то уж это оставить пора.
– Что ж, я ничего не говорю, я только говорю, что я непременно поеду с вами, – робко сказал Петя.
– А нам с тобой пора, брат, бросить эти любезности, – продолжал Долохов, как будто он находил особенное удовольствие говорить об этом предмете, раздражавшем Денисова. – Ну этого ты зачем взял к себе? – сказал он, покачивая головой. – Затем, что тебе его жалко? Ведь мы знаем эти твои расписки. Ты пошлешь их сто человек, а придут тридцать. Помрут с голоду или побьют. Так не все ли равно их и не брать?
Эсаул, щуря светлые глаза, одобрительно кивал головой.
– Это все г"авно, тут Рассуждать нечего. Я на свою душу взять не хочу. Ты говог"ишь – помг"ут. Ну, хог"ошо. Только бы не от меня.
Долохов засмеялся.
– Кто же им не велел меня двадцать раз поймать? А ведь поймают – меня и тебя, с твоим рыцарством, все равно на осинку. – Он помолчал. – Однако надо дело делать. Послать моего казака с вьюком! У меня два французских мундира. Что ж, едем со мной? – спросил он у Пети.
– Я? Да, да, непременно, – покраснев почти до слез, вскрикнул Петя, взглядывая на Денисова.
Опять в то время, как Долохов заспорил с Денисовым о том, что надо делать с пленными, Петя почувствовал неловкость и торопливость; но опять не успел понять хорошенько того, о чем они говорили. «Ежели так думают большие, известные, стало быть, так надо, стало быть, это хорошо, – думал он. – А главное, надо, чтобы Денисов не смел думать, что я послушаюсь его, что он может мной командовать. Непременно поеду с Долоховым во французский лагерь. Он может, и я могу».
На все убеждения Денисова не ездить Петя отвечал, что он тоже привык все делать аккуратно, а не наобум Лазаря, и что он об опасности себе никогда не думает.
– Потому что, – согласитесь сами, – если не знать верно, сколько там, от этого зависит жизнь, может быть, сотен, а тут мы одни, и потом мне очень этого хочется, и непременно, непременно поеду, вы уж меня не удержите, – говорил он, – только хуже будет…

Одевшись в французские шинели и кивера, Петя с Долоховым поехали на ту просеку, с которой Денисов смотрел на лагерь, и, выехав из леса в совершенной темноте, спустились в лощину. Съехав вниз, Долохов велел сопровождавшим его казакам дожидаться тут и поехал крупной рысью по дороге к мосту. Петя, замирая от волнения, ехал с ним рядом.
– Если попадемся, я живым не отдамся, у меня пистолет, – прошептал Петя.
– Не говори по русски, – быстрым шепотом сказал Долохов, и в ту же минуту в темноте послышался оклик: «Qui vive?» [Кто идет?] и звон ружья.
Кровь бросилась в лицо Пети, и он схватился за пистолет.
– Lanciers du sixieme, [Уланы шестого полка.] – проговорил Долохов, не укорачивая и не прибавляя хода лошади. Черная фигура часового стояла на мосту.
– Mot d"ordre? [Отзыв?] – Долохов придержал лошадь и поехал шагом.
– Dites donc, le colonel Gerard est ici? [Скажи, здесь ли полковник Жерар?] – сказал он.
– Mot d"ordre! – не отвечая, сказал часовой, загораживая дорогу.

Алексей Михайлович Черкасский

Князь А.М. Черкасский.

Черкасский Алексей Михайлович (1680-1742) - государственный деятель, князь. С 1714 года член Комиссии городских строений в Петербурге, а затем обер-комиссар Петербурга (1715-1719). В 1719-1724 годах губернатор Сибири. С 1726 года сенатор и тайный советник. Сыграл важную роль в установлении самодержавной власти Анны Иоанновны в качестве лидера дворянской оппозиции. В годы ее правления наряду с Остерманом занимался вопросами внешней политики (по его инициативе были заключены торговое и союзное соглашение с Англией, союзный договор с Пруссией. Сподвижник Бирона. Даже после смерти Анны Иоанновны и свержения Бирона остался на крупных государственных постах. В 1740 году был назначен великим канцлером.

Черкасский Алексей Михайлович (1680-1742), князь, канцлер при имп. Анне Ивановне. С 1702 был помощником отца, тобольского воеводы. В 1724 получил назначение начальника Городовой канцелярии, заведовавшей устройством дворцов и садов в С.-Петербурге. В 1719 стал сибирским губернатором, занимая этот пост в течение 5 лет. В 1730 был во главе недовольных верховниками и вместе с другими подал прошение о восстановлении полной власти императрицы. Анна Ивановна назначила его членом Верховного тайного совета, состоявшего из трех лиц. В 1734 он подписал договор с Англией «о взаимной дружбе и торговле». В 1740 был назначен канцлером.

Использованы материалы сайта Большая энциклопедия русского народа - http://www.rusinst.ru

Черкасский Алексей Михайлович (28.9.1680, Москва - 4.11.1742, Москва), князь, великий канцлер (1740), действительный тайный советник, кабинет-министр. Сын князя Михаила Яковлевича Черкасского. Детство и юность провел в Москве; состоял на придворной службе. В 1702 в звании стольника послан был помощником к своему отцу, бывшим в то время воеводой в Тобольске. С 1712 - в числе приближенных лиц Петра I, в звании сначала стольника, затем - ближнего стольника. С 1714 заведовал городовой канцелярией в Санкт-Петербурге. Черкасскому было поручено набрать в Москве и др. городах 458 ремесленников для новой столицы, а также 15 юношей до 20 лет из лучших купеческих фамилий для учебы за границей. 24.1.1715 Черкасский был назначен обер-комиссаром столицы, ему был поручен надзор за проведением архитектурных работ. 28.8.1716 произведен в поручики. 29.5.1719 назначен сибирским губернатором и состоял в этой должности до января 1724. В награду за службу Черкасскому был пожалован чин статского советника, 8.2.1726 - чин действительного статского советника, 12.10.1727 - тайного советника. С 1726 - сенатор. 8.3.1727 Екатерина I назначила Черкасского членом Комиссий о коммерции. Черкасский сыграл заметную роль в деле укрепления самодержавия Анны Ивановны, выступив против Верховного тайного совета как один из лидеров оппозиции. 6.11.1731 вошел в состав Кабинета министров (вместе с А.И. Остерманом и Г.И. Головкиным). Во время царствования Анны Ивановны Черкасский неоднократно принимал участие в обсуждении важных политических вопросов: входил в состав комиссии, разрабатывавшей торговый договор с Англией 1734, в сентябре 1732 рассматривал проект союза России с Францией, 22.2.1733 участвовал в генеральном собрании, созванном императрицей для обсуждения польских дел, и др. Императрица неоднократно жаловала Черкасского землями и др. подарками. Однако, по мнению ряда современников, Черкасский не играл самостоятельной роли и находился в руках «сильных людей», которым было нужно его имя. К концу царствования Анны Ивановны здоровье Черкасского ухудшилось. Он одним из первых высказался за необходимость регентства Э.И. Бирона. Падение Бирона не оказало существенных изменений на судьбе Черкасского. Манифестом 24.4.1741 ему, как и Миниху, Ушакову, Куракину, объявлено прощение во всех деяниях, как и другим замешанным в деле Бирона лицам. За время правления Анны Леопольдовны Черкасским были подписан трактат о союзе с Пруссией, заключенный 16.12.1740, трактат оборонительного союза между Россией и Англией (3.4.1741), конвенция от 30.5.1741 между Данией и Россией. В июле 1741 Черкасский вел переговоры с турецким послом. Черкасскому (вместе с Бреверном и Бестужевым) было поручено составить манифест о вступлении на престол Елизаветы Петровны и форму присяги. После восстановления функций Сената Черкасский был вновь назначен сенатором, при этом ему как канцлеру было передано ведение всеми иностранными делами. Благодаря деятельности Черкасского было достигнуто сближение с Англией, пересмотрен оборонительный договор от 3.4.1741 и составлен проект нового Договора (подписан 11.12.1742). Маркиз Ж.-Т. Шетарди в 1742 писал, что Черкасский «безукоризненно честный и разумный старый русский и притом пользующийся большим доверием императрицы». Был женат два раза: первым браком на Агриппине Львовне Нарышкиной, дочери боярина Льва Кирилловича и двоюродной сестре Петра I, и вторым браком на княжне Марии Юрьевне Трубецкой, дочери князя Юрия Юрьевича Трубецкого.

рождение: 1680, Москва, Русское царство
титул: князь
профессия: 1702, Тобольск, Русское царство, Будучи стольником, определён в помощники к своему отцу Михаилу Яковлевичу, тобольскому воеводе, при котором служил 10 лет
брак : Аграфена Львовна Нарышкина (Черкасская) , Тобольск, Русское царство
профессия: 1712, Санкт-Петербург, Русское царство, После смерти отца вызван к царскому двору, где на первых порах состоял ближним стольником, унаследовал протяжённые землевладения
брак : Мария Юрьевна Трубецкая (Черкасская) , Санкт-Петербург, Русское царство
профессия: 24 январь 1714, Санкт-Петербург, Русское царство, Служит в Канцелярии городовых дел. Пётр I поручил набрать в Москве и других русских городах 458 человек ремесленников, нужных для вновь учреждённой столицы, и доставить 15 юношей не старше 20 лет, из лучших купеческих фамилий, которых Пётр желал послать за границу изучать коммерческие науки
профессия: 24 январь 1715, Санкт-Петербург, Русское царство, обер-комиссар
профессия: 14 сентябрь 1715, Санкт-Петербург, Русское царство, Пётр I именным указом повелел ему наблюдать, «чтобы никто против указу и без чертежа архитекторского нигде не строился». Князь Черкасский очень многое сделал для новой столицы: принимал непосредственное участие в осушении болот, занимался украшением и отделкою дворцов: Петергофского, Монплезира, Екатерининского и Шлиссельбургского, заведовал устроенными в Петербурге кирпичными заводами, построил на Выборгской стороне госпиталь и двор для гардемаринов и, наконец, лично наблюдал за постройкой Петропавловской крепости и больверка
войсковое звание: 28 август 1716, Санкт-Петербург, Русское царство, поручик
профессия: с 1719 по 15 январь 1724, Тобольск, Сибирская губерния, губернатор
профессия: 15 январь 1724, статский советник
профессия: 8 февраль 1726, Санкт-Петербург, Российская империя, действительный статский советник
профессия: 8 март 1727, Санкт-Петербург, Российская империя, Назначен вместе с Остерманом членом организованной Екатериной І комиссии о коммерции
профессия: 12 октябрь 1727, Санкт-Петербург, Российская империя, тайный советник
профессия: 26 февраль 1730, Санкт-Петербург, Российская империя, Во время избрания на престол Анны Иоанновны Черкасский примкнул к партии дворян, восставших против возглавляемых князьями Долгорукими и Голицыными партии верховников, создавших Верховный тайный совет вместо Правительствующего Сената для ограничения власти императрицы. Благодарная Анна Иоанновна осыпала Черкасского знаками благоволения, в знак милости сразу взяла к себе в штат жену его княгиню Марию Юрьевну и сестру её, Прасковью Юрьевну Салтыкову
профессия: 4 март 1730, Санкт-Петербург, Российская империя, При уничтожении Верховного тайного совета и восстановлении Сената, назначен одним из двадцати одного членов его, совместно со всеми бывшими членами Верховного тайного совета
событие 1: 23 март 1730, Санкт-Петербург, Российская империя, Получил орден св. Андрея Первозванного
событие 1: 30 август 1730, Санкт-Петербург, Российская империя, Пожалован кавалером ордена св. Александра Невского
профессия: 18 март 1731, Санкт-Петербург, Российская империя, действительный тайный советник
профессия: 6 ноябрь 1731, Санкт-Петербург, Российская империя, Назначен одним из трёх кабинет-министров.
событие 2: апрель 1738, Санкт-Петербург, Российская империя, В присутствии всего двора случился первый апоплексический удар
профессия: 10 ноябрь 1740, Санкт-Петербург, Российская империя, великий канцлер
профессия: 28 январь 1741, Санкт-Петербург, Российская империя, Именным указом Черкасскому поручены все внутренние дела вместе с вице-канцлером графом М. Г. Головкиным
событие 3: 24 апрель 1741, Санкт-Петербург, Российская империя, Высочайшим манифестом объявлено прощение во всех деяниях Миниху, Черкасскому, Ушакову, Куракину и другим замешанным в деле Бирона лицам
событие 2: 8 август 1741, Санкт-Петербург, Российская империя, Случился второй апоплексический удар.
профессия: 6 декабрь 1741, Санкт-Петербург, Российская империя, После переворота и вступления на престол, Елизавета Петровна сохранила за ним пост канцлера и доверила на первых порах управление всеми делами государства
профессия: 12 декабрь 1741, Санкт-Петербург, Российская империя, После уничтожения Кабинета министров и восстановления Правительствующего Сената Черкасский вновь назначен сенатором, причем ему как канцлеру передано заведование всеми иностранными делами, помощником же ему назначен Бестужев-Рюмин, получивший звание вице-канцлера.
собственность: 14 январь 1742, Санкт-Петербург, Российская империя, Ему подарен каменный дом в Москве, принадлежавший царевне Екатерине Иоанновне. Почувствовав, что ему доверяют, дают некоторую самостоятельность, Черкасский захотел быть, хоть теперь, на склоне лет, настоящим деятелем, и с несвойственною его лени ревностью принялся за выполнение возложенных на него трудных обязанностей
место жительства: октябрь 1742, Москва, Российская империя, Приехал в Москву на торжество коронации Елизаветы Петровны, но заболел ревматизмом
событие 2: 4 ноябрь 1742, Москва, Российская империя, Случился третий апоплексический удар
смерть: 5 декабрь 1742, Москва, Российская империя, Похоронен в высочайшем присутствии под Знаменской церковью московского Новоспасского монастыря